КЪ МЭРИ,
ПРИ ПОЛУЧЕНІИ ЕЯ ПОРТРЕТА.
(To Mary, on receiving her picture).
Твоей красы здесь отблескъ смутный,-
Хотя художникъ мастеръ былъ,--
Изъ сердца гонитъ страхъ минутный,
Велитъ, чтобъ верилъ я и жилъ.
Для золотыхъ кудрей, волною
Надъ белымъ вьющихся челомъ,
Для щечекъ, созданныхъ красою,
Для устъ,-- я сталъ красы рабомъ.
Твой взоръ,-- о, нетъ! Лазурно-влажный
Блескъ этихъ ласковыхъ очей
Попытке мастера отважной
Недостижимъ въ красе своей.
Я вижу цветъ ихъ несравненный,
Но где тотъ лучъ, что, неги полнъ,
Мне въ нихъ сiялъ мечтой блаженной,
Какъ светъ луны въ лазури волнъ?
Ты больше всехъ живыхъ мне милъ
Красавицъ,-- кроме тойѵ прекрасной,
Кемъ мне на грудь положенъ былъ.
Даря тебя, она скорбела,
Напрасно: даръ ея всецело
Моимъ всемъ чувствамъ стражемъ сталъ.
Въ потоке дней и летъ, чаруя,
Пусть онъ бодритъ мечты мои,
Последнiй, нежный взоръ любви!
Примечания:
"Все, что я могу припомнить объ этой Мери", говоритъ Муръ, "заключается въ томъ, что она принадлежала къ низшему, а можетъ быть и двусмысленному классу общества, и что у нея были длинные светло-русые волосы. Локонъ этихъ волосъ, а также и ея портретъ поэтъ показывалъ своимъ друзьямъ".