НА СМЕРТЬ КУЗИНЫ АВТОРА, ДОРОГОЙ ЕГО СЕРДЦУ.
(On the death of а young lady, Cousin to the author, and very dear to him).
Стихъ ветерокъ... не тронетъ тишь ночную;
Зефиръ въ лесахъ не шевелитъ листы;
Я на могилу вновь иду родную;
Я Маргарите вновь несу цветы...
Тамъ прахъ ея печальный холодеетъ,
А жизнь давно-ль ключомъ кипела въ ней...
Царь тьмы теперь добычею владеетъ,
Ничто его не избежитъ когтей.
Когда-бъ знавалъ царь грозный сожаленье,
Когда-бъ решенье рокъ менялъ свое,
Печальное здесь не звучало-бъ пенье,
И муза здесь не славила-бъ ее...
Въ сiянье дня небеснаго паритъ,
И ангелы ее по стогнамъ рая
Ведутъ туда, где радость лишь царитъ.
Судить-ли намъ благое Провиденье?
Нетъ, никогда! Прочь, дерзкое сомненье,
Я въ прахъ готовъ упасть передъ Творцомъ!
Но образъ живъ ея души кристальной,
Не умерли прелестныя черты,
О ней мои все лучшiя мечты...
Примечания:
"Авторъ проситъ читателя отнестись къ этому стихотворенiю снисходительнее, чемъ во всехъ прочихъ пьесамъ, вошедшимъ въ этотъ сборникъ, оно написано раньше всехъ остальныхъ, когда автору было всего 14 летъ, и было его первымъ опытомъ; поэтому онъ и решился представить это произведенiе снисходительному вниманiю своихъ друзей, не делая въ немъ никакихъ поправокъ или дополненiй". (Прим. 1-го изд.).
"Мой первый поэтическiй опытъ относися къ 1800 году Это было излiянiе страсти къ моей кузине Маргарите Паркэръ (дочери и внучке двухъ адмираловъ Паркеровъ), бывшей однимъ изъ прелестнейшихъ мимолетныхъ существъ. Я давно забылъ эти стихи, но мне трудно будетъ забыть ее -- ея темные глава, длинныя ресницы, совсемъ греческiй складъ лица и всей ея фигуры. Мне было тогда летъ двенадцать; она была немного старше меня -- пожалуй, на годъ. Годъ или два спустя она умерла -- вследствiе паденiя и ушиба спины, вызвавшаго сухотку. Я ничего не зналъ объ ея болезни, будучи въ Гарроу и въ деревне до самой ея смерти. Несколько летъ спустя, я написалъ на ея смерть элегiю, довольно глупую". (Дневникъ Байрона, No 21 г.).