НА АРФЕ СВЯЩЕННОЙ МОНАРХА ПЕВЦА.
(The harp the monarch minstrel swept).
На арфе священной монарха певца
Струна отзвучала навеки.
Могучею силой волнуя сердца,
Она призывала на подвигъ борца,
Внимали ей горы и реки...
И звукъ ея сердцу отрадою былъ,
Смягчалися скорбь и обида,
И славившiй песнею Господа силъ,
Давидъ псалмопевецъ -- затмилъ
Царя Іудеи Давида.
Властитель народа, избранникъ небесъ,
На арфе онъ славилъ священной
Красу мiрозданья, величье вселенной
И тайны Господнихъ чудесъ.
Пусть звуки техъ песенъ давно отзвучали,
Но верою бьются сердца,
И къ небу взывая въ тоске и печали,
Мы внемлемъ и ныне, какъ прежде внимали,
Умолкнувшей арфе певца.
Примечания:
"На арфе священной"...
"При царе Давиде музыка пользовалась у евреевъ большимъ уваженiемъ. Музыкальныя способности царя, который съ любовью теоретически и практически изучалъ это искусство, точно такъ же, какъ и значительное количество музыкантовъ, призванныхъ имъ къ исполненiю религiозныхъ обрядовъ и церемонiй, не могли не содействовать усовершенствованiю музыки и усиленiю ея влiянiя; въ ту пору музыка впервые была введена въ составъ богослуженiя". (Берней).
"И тайны Господнихъ чудесъ". Натанъ просилъ поэта, ради музыкальной законченности, прибавить еще несколько строкъ. "Что же делать? Я васъ вознесъ на небеса, дальнiе, кажется, трудно идти"! сказалъ Байронъ. Въ это время вниманiе композитора было на несколько минутъ отвлечено кемъ-то другимъ; онъ думалъ, что Байронъ уже ушелъ, какъ вдругъ поэтъ обратился къ нему: "Ну, вотъ, Натанъ, -- я опять свелъ васъ на землю!" -- и передалъ ему заключительныя строки стихотворенiя.